ШКОЛА ТИБЕТА
IV Восьмеричный путь
По-видимому, с ситуациями нашей жизни связано множество запасных путей: это как бы ответвления всех видов, и они постоянно обольщают нас: “Питание, газ, квартира - на следующей остановке!” Когда мы движемся вперед по своему большому пути, нам всегда что-то обещают, если мы свернем с этого пути как раз на следующем повороте. Перед нами так много красочных явлений! Нам никогда не хочется быть просто там, где мы находимся, быть тем, что мы есть; мы всегда хотим находиться где-то в другом месте, всегда способны свернуть с пути прямо у очередного поворота, даже несмотря на то, что мы по-настоящему знаем: как бы там ни было, а с этой дороги нам сходить нельзя, и в действительности мы не располагаем никаким выбором. Мы стеснены на том месте, где находимся, и нам хотелось бы услышать, что кто-то предлагает нам другую возможность, где не придется стыдится самих себя: “Я дам вам маску, только наденьте ее!” Тогда вы готовы свернуть здесь же, на повороте - и вот вы “спасены”, притворившиеся кем-то другим. Вы думаете, что люди видят в вас другую личность, поскольку вы надели другую маску, маску того, кем вам хотелось бы быть.
Буддизм не обещает ничего. Он учит постоянно быть самими собой, находиться там где мы находимся; и он учит нас соответственно относится к жизненным ситуациям. Это как будто и есть способ идти по нашей дороге, не отвлекаясь всевозможными поворотами и остановками. Указатели сообщают: “Следующая остановка - тибетская деревня!”, “Следующая остановка - японская деревня!”, “Следующая остановка нирвана!”, “Следующая остановка - просветление, первое мгновение!”, “Следующая остановка - Диснейленд!” Если вы пойдете вправо, все пойдет великолепно: вы получите то, что вам пообещали. Но после того, как вы сходили в Диснейленд или приняли участие в празднестве нирваны, вам придется подумать, как добраться до дома. Значит надо еще раз вернуться на большую дорогу, это неизбежно. Боюсь, что именно таково изображение нашей основной ситуации, процесса, в который постепенно мы вовлечены.
Сожалею, но я не предлагаю вам никаких чудесных и великолепных перспектив. Мудрость оказывается лишь внутренним делом. Будда видел мир таким, каков он есть, это и было его просветлением. Слово “Будда” означает “пробужденный”, т. е. состояние пробуждения, полного пробуждения.; это и было его посланием к людям. Он предложил путь к состоянию пробуждения, путь с восемью пунктами; и он называл его “восьмеричным путем”.
Первый пункт относится к “правильным взглядам”; заблуждения или ошибочные взгляды - это дело концептуализации. Кто-то шагает нам навстречу - и мы внезапно оледенели. Мы не только сами заморожены, но так же замораживаем и пространство, в котором находится этот приближающийся к нам человек. Мы называем его другом или врагом. Таким образом, человек проходит через замороженную ситуацию неподвижных идей “это то” или “это не то”. Именно такой подход Будда называл “ошибочными взглядами” - несовершенное, концептуальное мнение, ибо мы не видим ситуацию такой, какова она есть. С другой же стороны, имеется возможность не замораживать пространство. Человек имеет возможность вступить в как бы “смазанную ситуацию” где я сам или этот человек оказываемся такими, каковы мы есть. Подобная ситуация после “смазки” может существовать и создавать открытое пространство.
Конечно, открытость можно также отнести к философским понятиям; но и философия не должна быть обязательно фиксированной, неподвижной. Можно видеть ситуацию без идеи “смазки” как таковой, без какой-либо установившейся идеи. Иными словами, философский подход как раз и заключается в том, чтобы видеть ситуацию такой, какова она есть; т. е. человек, который сейчас подходит ко мне, - это не друг, а потому и не враг; это просто приближающийся ко мне человек, и мне совсем не надо судить о нем заранее. Это и называется правильным подходом или правильным взглядом.
Второй аспект правильного пути называется “правильным намерением”. Обычное намерение базируется на только что описанном нами процессе. Зафиксировав данную личность в понятие, мы теперь готовы или ухватиться за этого человека, или напасть на него. Автоматически включается особый аппарат, функция которого состоит в подготовке для приближающегося человека надувного матраца или пулемета. Это намерение, это мыслительный процесс, который соотносит мышление с действием. Когда вы встречаетесь с какой-то ситуацией, вы размышляете, и мышление склоняет к действию. В нашей постоянной бдительности, направленной на то, чтобы связать ситуацию со своей безопасностью, намерение вырабатывается как бы внутри тисков. Эмоциональный элемент, озабоченный по поводу удовольствия или страдания, распространения или сдержанности - одна челюсть этих тисков; тяжелый физический аспект ситуации - другая. Ситуация заставляет вас постоянно переживать намерение, подобно жевательной резинке; а намерение всегда имеет качество привлекательности или агрессивности.
Но, существует также “правильное намерение”. Для того, чтобы видеть то что мы есть, мы должны сначала понять, что подразумевается под правильным. “Правильно” не противоположно “неправильному”. “Правильное означает то, что есть, и оно не содержит понятий о том, что именно является правильным. Слово “правильный” здесь представляет собой скорее слово “полный”, “совершенный”. Совершенство не нуждается в относительной помощи, не нуждается в поддержке благодаря сравнению; оно самодостаточно. Совершенство означает видеть жизнь такой какова она есть, без особого подхода, прямо и честно, без подпорок. В баре говорят: “Мне порцию чистого”, т. е не разбавленного водой или содовой; вы получаете нечто чистое. Это совершенство. Никакого разведения, никаких примесей - чистый напиток. Будда постиг, что жизнь может быть сильной и тонкой, положительной и творческой; он понял что нам не нужно никакого вымысла, с которым ее смешивают. Жизнь - это не разведенный напиток, т. е. горячее удовольствие, горячее страдание, все жгучее, все не разведенное, стопроцентной чистоты.
Таким образом, правильное намерение означает отсутствие склонности к чему-то другому, чем то что есть. Вы не поглощены идеей, что жизнь могла бы быть прекрасной или могла бы быть полной страдания; вы не беспокоитесь относительно жизни. Жизнь есть страдание, жизнь есть удовольствие. Это ее качество совершенно; оно точно и прямо: неразбавленная жизнь без каких бы то ни было дополнений. Нет совершенно никакой необходимости ослаблять жизненные ситуации или усиливать их. Удовольствие как оно есть; страдание как оно есть; таковы абсолютные качества подхода к намерению.
Третий аспект - это “правильная речь”, что означает “произнесение”, “слово”, или “логос”. Оно подразумевает совершенное общение, при котором говорится: “это не так”, а не “думаю, что это так”. “огонь горяч”, вместо того, чтобы говорить: “думаю, что огонь горяч”. Огонь в самом деле горяч, естественно горяч - и это прямой подход. Такое общение и есть истинная речь. Она обозначается санскритским словом “сатья”, что означает “Быть истинным”. Сейчас на улице темно, никто не станет возражать против этого, никому не придется говорить: “Я думаю, что на улице темно”, или: “Уверяю вас, на улице темно”. Здесь - всего лишь необходимый минимум слов, которые мы можем использовать. Он верен.
Четвертый аспект - это ”правильное поведение” или “правильная дисциплина”. Если нет никого, кто навязывает дисциплину, нет и того, кому она навязывается, тогда в дисциплине в обычном смысле этого слова вообще нет нужды. Это и ведет нас к пониманию правильной дисциплины, которая не существует в отношении или в связи с эго. Обычная дисциплина существует только на уровне относительных решений. Если есть дерево, должны быть корни и ветви; однако если дерева нет, нет и таких вещей, как ветви. Подобным же образом, если не существует эго, вся цепь проекций становится ненужной. Правильная дисциплина есть процесс отречения подобного рода; он приводит вас к совершенной простоте.
Все мы знакомы с санскритским видом дисциплины, целью которой является самосовершенствование. Мы отказываемся от всевозможных вещей, чтобы сделаться “лучше”, а это приносит нам огромное успокоение, уверенность в том, что мы способны что-то сделать со своей жизнью; такие формы дисциплины только усложняют без необходимости вашу жизнь вместо того, чтобы вы попытались упростить ее и жить подобно мудрецу. Термин “мудрость” относится к тому, кто ведет прямую и справедливую жизнь, не добавляя новых осложнений в свои жизненные ситуации. Это постоянная дисциплина, наивысшая дисциплина. Мы упрощаем жизнь, а не ввязываемся в новые мелочи, не отыскиваем новые приправы, чтобы добавлять их к жизни.
Пятый пункт - это “правильный образ жизни”. Согласно Будде, - правильный образ жизни означает просто зарабатывать деньги работой. Для того, чтобы покупать пищу, платить налоги и одеваться, вам нужны деньги. Для нас это вовсе не является каким-то жестоким бременем; такова естественная ситуация. Нам нет необходимости чересчур заботиться о деньгах, но и не следует жаловаться на необходимость работать. Чем больше энергии вы тратите, тем больше получаете. Необходимость зарабатывать деньги вовлекает в такое множество ситуаций, связанных между собой, что она пронизывает всю нашу жизнь. Стремление уклониться от работы чаще всего связанно со стремлением уклониться и от других аспектов жизни.
Люди, отвергающие материализм, отходящие от него в сторону, просто не желают взглянуть на себя прямо. Они хотели бы успокоить себя представлениями о том, что ведут философски-добродетельную жизнь; они не желают понять, что им не хочется работать с миром каков он есть. Мы не можем рассчитывать на помощь небесных существ. Если мы примем доктрины, которые ведут нас к ожиданию благодати, мы не раскроемся для реальных возможностей, заключенных в ситуациях. Когда мы нарушаем принцип правильного образа жизни, в наши ситуации входит закон причин и следствий, т. е. карма.
Шестой пункт - это “правильное усилие” или “энергия”, “упорство”, “напряжение”. Это тоже самое, что принцип энергии бодхисатвы - пробужденного, чистого ума. Нет необходимости постоянно лезть вперед, непрерывно гнуть шею. Если вы пробуждены и открыты в жизненных ситуациях, для вас и для других людей есть возможность быть творческими, красивыми, полными юмора, приятными. Эта естественная открытость и есть правильное усилие, в противоположность всякому традиционному усилию. Правильное усилие - это видеть ситуации в точности такими, каковы они есть именно в данный момент, целиком в ней присутствовать с удовольствием, с улыбкой. Бывают случаи, когда мы знаем, что находимся здесь, однако на самом деле не хотим принимать полного участия; а правильные усилия заключают в себе именно такое участие, полное.
Для того, чтобы имело место правильное усилие, мы нуждаемся в просветах среди нашей дискурсивной или образной болтовни; нам нужно пространство, чтобы мы могли остановиться и оказаться здесь. Обычно всегда кто-то за наше спиной нашептывает какой-то соблазн, что-то нам бормочет: “Медитация - это хорошее занятие; а не пойти ли в кино? Медитировать прекрасно; но как насчет того, чтобы повидаться с друзьями? А как быть с тем или этим? Не прочесть ли книгу? Не лечь ли спать? Не взять ли? Не сделать ли?» Дискурсивные мысли появляются постоянно: все время существуют многочисленные предположения - и для того, чтобы проявилось усилие, просто не остается места. Но, может быть, тут дело совсем не в дискурсивных мыслях. Иногда это следствие постоянного рассматривания возможностей: «Вот и приближается мой враг, а я наношу ему удар - я хочу бороться с ним», - или: «Идет мой друг, я обнимаю его, приветствую у себя дома, оказываю гостеприимство». Так продолжается снова и снова. «Мне хочется съесть баранью отбивную, нет, целую ногу барана, говядины, лимон, мороженное. Мы с другом могли бы пойти в магазин, купить вина, принести домой; и у нас был бы приятнейший разговор за рюмочкой, приятно побеседовать на философские темы, да еще при свечах и музыке» и т. д. Мы все время грезим о постоянных и бесконечных возможностях разного рода развлечений, и для остановки нет места, - нет места для того, чтобы обеспечить себе пространство. Создать для себя пространство - это усилие, отсутствие усилия и снова усилие. Отсутствие усилия в некотором смысле является очень изменчивым; оно знает, как прекратить дискурсивную болтовню или поток воображений. Правильное усилие великолепно.
Седьмой пункт - «правильная внимательность», «правильное направление мысли». Правильная внимательность означает просто осознание; она подобна созданию произведения искусства. В правильной внимательности больше простора, чем в правильном усилии. Если вы пьете чашку чая, вы осознаете все окружение в целом, равно как и саму эту чашку. Поэтому вы можете положиться на то, что делаете, и вам ничто не угрожает. Вы располагаете пространством, чтобы двигаться в нем, и это создает творческую ситуацию. Пространство для вас открыто.
Восьмой пункт - это «правильное самадхи» т. е. правильное сосредоточение. Самадхи имеет смысл «быть самим собой», что означает родство с пространством некоторых ситуаций. Это имеет отношение как к ситуациям нашей жизни, так и к сидячей медитации. Правильное сосредоточение, совершенная вовлеченность, основательная и полная, в которой нет двойственности. Во время сидячей медитации вы едины с техникой; в жизненных ситуациях окружающий мир так же является частью вас самих.
Поэтому вы не нуждаетесь в медитации как таковой, как если бы вы были личность отдельной от акта медитирования и от объекта медитации. Если вы едины с живой ситуацией какова она есть, медитация просто совершается сама по себе.
9-й шаг - открытый путь
1. Обет Бодхисаттвы
В Буддизме человек достигший открытого пути посвящает себя движению по пути Бодхисаттвы, т. е. пути душевной чистоты, но вначале избирается узкий путь. Формально этот путь начинается с того момента, когда изучающий находит убежище в Будде, учении-дхарли, и сангхе-общине, т. е. прямой линии учителей, учения и общины сотоварищей по странствию. Он раскрывает свой невроз перед учителем, он принимает учение как путь и смиренно разделяет свои заблуждения со спутниками - живыми существами.
Символически ученики покидают родину, имущество, друзей; они отказываются от знакомой почвы, которая поддерживает их эго, они признают беспомощность эго, его неспособность контролировать собственный мир и собственную безопасность. Ученики оставляют свои стремления к главенству, самосохранению, но то, что они нашли убежище, не означает, что они пошли в зависимость от своего учителя, общины, от писаний. Это означает лишь отказ от поисков дома: они становятся беженцами, одинокими личностями, которые должны зависеть только от самих себя. Учитель, спутник по странствию или учения могут показать им на карте их местонахождение, могут сообщить, куда они могли бы идти отсюда; но само путешествие ученик должен совершать самостоятельно. В сущности нам не в состоянии помочь никто. Если мы будем стремиться к тому, чтобы облегчить свое одиночество, то будем совлечены с пути. Вместо этого мы должны установить такие взаимоотношения с одиночеством, чтобы оно стало уединенностью.
В Хинаяне (узком пути) упор делается на признание своих заблуждений. В Махаяне (большом пути) мы признаем себя Буддой - пробужденным, - и действуем в соответствии с этим, даже не смотря на то, что здесь могут возникнуть всевозможные сомнения и проблемы. Принятие обета Бодхисаттвы и шествие по пути Бодхисаттвы считается в писаниях актом пробуждения бодхи, “глубинного разума”. Стать “пробужденным” - в этом заключается способность более ясно видеть свои заблуждения. Мы с трудом переносим неприятное зрелище своих скрытых страхов и надежд, легкомыслия и невроза - перед нами открывается такой перенаселенный мир! В то же время это зрелище весьма богато. Основная идея здесь в том, что если мы ищем родства с солнцем, нам надо так же испытать родство и с облаками, которые закрывают солнце. Таким образом, Бодхисаттва относится положительно и к открытому солнцу и к закрывающим его облакам. Но сначала эти облака, эти заблуждения, которые закрывают солнце оказываются более важными, когда мы стараемся освободиться от уз, первое, что мы ощущаем, - это связанность.
Первая ступень, начальный пункт для того, чтобы стать пробужденным, чтобы присоединиться к семье Будд, - это принятие обета Бодхисаттвы. По традиции этот обет принимается в присутствии духовного учителя, перед изображениями Будд и писаниями, для того, чтобы символизировать присутствие прямой линии, семьи Будды. Практикующий дает обет, что с сегодняшнего дня и до самого достижения просветления он посвящает свою жизнь работе с живыми существами и отказывается от достижения просветления для себя лично. На самом деле мы не в состоянии достичь просветления, пока не отбросим понятие “я”, которое лично достигает этого просветления. И до тех пор, пока в драме просветления существует центральный характер, “я”, обладающее определенными атрибутами, нет никакой надежды на достижение просветления, потому что это ничей проект - чрезвычайный, требующий напряженной работы; однако его никто не осуществляет, никто не наблюдает за ним, не следит за его развертыванием. Мы не в состоянии перелить свое существо из нашего грязного старого сосуда в новый, чистый. Если мы проверим свой старый сосуд, то обнаружим, что это совершенно непрочная вещь. И такое понимание отсутствия эго может прийти только благодаря практике медитации, которая имеет дело с дискурсивными мыслями и постепенно перерабатывает пять скандх ( ? ) в обратном направлении. Когда медитация становится привычным способом отношений с повседневной жизнью, человек может принять обет Бодхисаттвы. Здесь дисциплина стала внутренним свойством, а не навязанной практикой. Это подобно участию в интересном проекте, на который мы с увлечением потратили много времени и усилий; никому нет надобности подбадривать нас или угрожать нам; мы обнаруживаем, что выполняем работу чисто интуитивно. Отождествление с природой Будды - это работа с нашей ситуацией, с нашей врожденной дисциплиной. Обет Бодхисаттвы признает существование заблуждения и хаоса - агрессивности, страсти, разочарованности, легкомыслия, - как части нашего пути. Сам путь похож на оживленное, широкое шоссе, на котором установлено множество заграждений: на нем ведутся строительные работы, происходит множество несчастных случаев, везде милиция. Дорога производит самое устрашающее впечатление. И все же она величественна, ибо это великая дорога. “Начиная с сегодняшнего дня до самого достижения просветления я желаю жить со своим хаосом и заблуждениями, а так же с хаосом и заблуждениями всех живых существ”. Так что здесь никто не играет в игру “кто выше”. Бодхисаттва весьма смиренный странник, который трудится на земле сансары (заблуждений) чтобы получить скрытые в ней сокровища.
2. Героизм
Путь Бодхисаттвы - это героический путь. В странах, где он распространен - в Тибете, Китае, Монголии, Японии, - люди суровы, заняты тяжелой работой, близки к земле. Стиль практики Махаяны отражает героические качества этих людей - японскую традицию самураев, трудолюбие китайских крестьян, борьбу тибетцев с голой бесплодной землей. Однако свойственный этим народам героический подход к практике часто превращается при неверных истолкованиях в жестокую воинственность строго регламентированной жизни, жизни робота. Первоначальный подход заключает в себе прелесть ощущения себя непобедимым человеком, которому нечего терять, человеком, убежденным в своей уединенности. Конечно, иногда начинающие путь Бодхисаттвы испытывают некоторые колебания относительно такого отважного решения - отказаться от просветления, отдаться на милость живых существ и работать с ними, получая наслаждение и гордость в действии сострадания. Они пугаются. В сутрах колебания иносказательно изображены как остановка у входной двери своего дома - одна нога находится на улице, а другая еще за порогом, внутри дома. Такое мгновение представляет собой испытание: сумеете ли вы преодолеть колебания и выйти на необитаемую землю улицы или же решите отступить обратно, на почву родного дома? Хотите ли вы работать на благо всех живых существ или желаете погрузиться в психику архата, в психику, направленную на собственное просветление?
Подготовка к пути Бодхисаттвы заключается в объединении тела и ума: тело работает для ума, а ум для тела. Практика Хинаяны, саматха и винашьяна делают ум точным, спокойным и ровным в положительном смысле: он пребывает как раз здесь, не мечтает, не спит, не воспринимает окружающее через дымку. Мы можем как следует заварить чашку чая, как следует сварить еду, правильно подать ее, потому что тело и ум синхронизированы.
И тогда мы готовы совершить прыжок на путь Бодхисаттвы, раскрыться для радости труда с живыми существами, включая и самого себя. Бодхисаттва устанавливает дружбу с самим собою, как и с другими людьми. Для него не остается никаких таинственных уголков, внушающих подозрения; не могут возникнуть никакие неожиданности, которые разрушили бы духовное понимание Бодхисаттвы, его достоинство и героизм. Это первая ступень, первый бхуми, или духовный уровень.
“Бхуми” - санскрит, или тибетское - “са” - означает “земля”, “почва”, “уровень”, т. е. почва на которой вы можете установить отношения с самим собой и с другими. Здесь нет мистификации, нет заблуждений, здесь твердая почва. Это эквивалент глубинного здравого смысла, фундаментальное пребывание здесь. Поскольку Бодхисаттва знает свое тело и свой ум, знает, как относиться к ним обоим, весь процесс становления получается “искусным средством” благодаря такой трансцендентной безопасности. Это похоже скорее на пребывание в безопасном месте, чем на наблюдение за собой с целью удостовериться в том, что все идет прекрасно. Такая бесспорная безопасность приходит благодаря уяснению того, что вы пробились через нечто. Вы оглядываетесь назад и понимаете, что все время были невероятным невротиком и параноиком, следили за каждым своим шагом, опасаясь, что можете утратить душевное здоровье, что ситуации постоянно чем-то вам угрожают. Теперь вы свободны от всех этих опасений и предвзятых мнений; вы обнаружили, что у вас есть нечто такое, что можно отдать, что вам нет необходимости требовать чего-то от других, нет надобности все время чего-то желать. Впервые вы богаты, вы обладаете глубинным здоровьем. У вас есть что предложить; вы способны работать со своими собратьями, с живыми существами, вам не нужно более успокаивать самих себя. Если вам нужно, чтобы вас успокаивали, это подразумевает душевное настроение, свойственное нищете, - вы как бы все время проверяете себя: “Есть ли у меня это? Как бы мне сделать то?” Но когда Бодхисаттва радуется своему богатству, его радость основана на переживании, а не на теории, не на принятии желаемого за действительное. Это так - знает он непосредственно, полностью. Он по-настоящему богат и потому может находить радость в великодушии. На уровне первой ступени (бхуми) Бодхисаттва развивает великодушие. Он действует великодушно не для того, чтобы получить взамен, он просто проявляет великодушие и теплоту. Если вы проявляете добро к кому-нибудь в общепринятом смысле, такое отношение имеет оттенок презрительности; вы смотрите сверху вниз на того, кто менее удачлив, значит ниже вас. “Я богат, а вы нуждаетесь в помощи, потому что вы не похожи на меня”. Великодушие Бодхисаттвы не обязательно должны быть легким и успокаивающим; оно может быть очень жестким или резким, потому что оно дает вам то, в чем вы действительно нуждаетесь, а не то, что доставит вам поверхностное удовольствие. ОН совсем не ожидает ничего взамен. Он может быть великодушным в физической сфере: давать пищу для ума, восстанавливать ваше душевное здоровье. Лучший вид великодушия, согласно писаниям, это работа над состоянием ума другого человека. Но Бодхисаттва не выходит за пределы своего собственного понимания, он считает себя скорее учеником, а не учителем. Не пытается он и покорить объект своего великодушия. Он осознает не только “я и они”, но так же и пространство, общее для дающего и получающего. Восприятие совместного пространства представляет собой действие обостренного понимания, праджня.
Радостное великодушие первой ступени сопровождается трансцендентным знанием, праджня. Это знание есть результат практики винашьяна, основного метода обучения, унаследованного от практики Хинаяны. Раскрытие для радостного богатства первого уровня одновременно приносит так же и трансцендентное знание. Слово “праджня” часто переводят как мудрость, но предпочтительнее переводить этот термин словами трансцендентное знание, а словом “мудрость” пользоваться по отношению к “джняна”, медитационному состоянию на уровне Тантры, которая является более продвинутым по сравнению с праджня. На уровне первой ступени праджня является преодолением границы между медитацией и не медитацией, размыванием этой границы. Чувство, что мы находимся здесь, чувство осознания еще не возникает. Бодхисаттва может все еще практиковать свою дисциплину сидячей медитации, однако он начинает находить ее в известной степени несущественной, это просто акт дисциплины. На самом деле , когда он поднимается после медитации, принимая участие в повседневной жизни, это нисколько не меняет его душевного состояния. Его действия великодушия продолжаются постоянно. Бодхисаттва уже обладает остротой, пониманием, состоянием пробужденного ума.
Праджня - это трансцендентность, прорыв через волевую цепную реакцию кармы. Но этот акт прорыва через цепную реакцию мог бы сам породить некоторую цепную реакцию, потому что вы пробиваетесь через нечто и признаете факт прорыва. Это становится очень тонким фактором. Пока Бодхисаттва не достигает десятой степени, он не в состоянии полностью разрубить цепь кармических оков, потому что признает существование самого акта прорыва.
Праджня - это знание в том смысле, что вы все еще рассматриваете учение, или знание, как событие, у которого мы учимся. Бодхисаттва должен пройти через 10 ступеней развития, преодолеть наблюдателя, того, кто признает. Радостный процесс первой ступени - это скорее празднование освобождения от заблуждений (сансары), чем выхода из них, таким образом, Бодхисаттва все еще продолжает нести с собой элементы заблуждений (сансары).
Первый уровень (бхуми) описывается в писаниях как состояние, как если бы вы выпили полчашки чая, а другая еще не выпита. Вы заварили чай, попробовали и начали пить, но пока не выпили целую чашку. Вы задержались, однако, не в смысле какой-то ловушки, а в том, что вам нужно еще работать, чтобы допить оставшийся чай. Для завершения этого вам нужно сделать десять шагов. И потом вам остается только вымыть чашку и вернуть ее на место.
3. Глубинный разум земли
Вторая ступень именуется “незапятнанный” бхуми, она включает в себя свойство “моральности” или “дисциплины”. Чистота Бодхисаттвы, на которую указывает свойство “моральности” (санскр. - шила Парамита), основано на дружбе с самим собой, на любви к самому себе. Вы составляете компанию самому себе, вы вдохновляете сами себе. Вам не нужно подчинять себя, чтобы избежать искушений или следовать правилам или законам. Вы находите искушения мало значащими, а линии и указатели - менее необходимыми, потому что естественно следуете образцам поведения, которые соответствуют ситуациям. Нет надобности стараться сохранять чистоту, применять к своему естественному состоянию какой-то очиститель. Незапятнанность или чистота второго уровня Бодхисаттвы оказывается реализованной тогда, когда вы узнаете свою природную чистоту.
Это подобно тому, что вы естественно чувствуете себя как дома в чистом и опрятном месте. Вам не надо приспосабливаться к нему; если вы стараетесь сделать это, то становитесь неподвижным и порождаете хаос. Таким образом, мораль Бодхисаттвы представляет собой естественный процесс. Неискусное действие становится несущественным. Бодхисаттва находит радость в общении с людьми, он не считает сострадательное действие своим долгом; он не имеет никаких догм относительно того, как ему надо действовать или какими должны быть другие люди. Он не пытается реформировать или преобразить кого бы то ни было из-за того, что люди не соответствуют его модели. Если люди полны решимости обращать других по своему образу, это значит, что они стараются успокоить самих себя, пользуясь обращением других, чтобы облегчить свои сомнения. Бодхисаттва не заинтересован в обращении; он уважает стиль жизни других людей, говорит их языком и дает им возможность развиваться в соответствии с их природой, а не делает из них отражение самого себя. Для того, чтобы избежать стремления обращать других, требуется огромная дисциплина; Бодхисаттва будет чувствовать сильное искушение говорить другим людям, какими им должно быть. Но вместо того, чтобы действовать в соответствии с этими импульсами, Бодхисаттва рассматривает их как удобрения, подлежащие использованию, как выражение собственной неуверенности. Он более не нуждается в подкреплениях такого рода. Один тип дисциплины, известный под названием “собирание добродетели”, связан с отношением к физическим предметам. Поскольку Бодхисаттва получил хорошую подготовку в медитации саматха и винашьяна, он не относится легкомысленно к чашке чая - не опрокинет ее. Он берет должным образом эту чашку, пьет чай и ставит ее на место. В его действии не заключено никакого легкомыслия. Когда Бодхисаттва решает отдохнуть и садится на землю, он не забавляется рисованием на песке. Он не нуждается в непосредственных развлечениях. Он просто сидит. Рисование на песке показалось бы ему некоторым усилием. Каждый человек обладает потенциальными возможностями Бодхисаттвы Если вы отнесетесь к своему окружению с уважением, то будете заботиться о нем, не станете смотреть на него легкомысленно. Как фотограф с почтением относится к своему аппарату, а профессор - к своим книгам, художник - к своим кисточкам, так и Бодхисаттва уважает землю. Легкомыслие для него тягостно. Существует качество “старого пса”: он просто находится здесь, полностью, надлежащим образом. Конечно, Бодхисаттва может быть очень деятельным, а так же и очень спокойным, но он не поддается импульсу внезапного взрыва энергии; его действие обдуманно и разумно - в этом смысле, что оно не импульсивно.
Дисциплина Бодхисаттвы заключается в том, чтобы надлежащим образом относится к земле, к своим внешним чувствам и уму. Он не заботится о психических феноменах или других мирах. Игнорирование земли в погоне за психическими феноменами подобно игре детей, которые пытаются найти золото в кольце радуги. Нам не следует проявлять заботу о космическом мире, о мире божеств, психических сил, ангелов и демонов. Делая это, мы можем утратить направление в физическом мире - мире, в котором мы живем, а в результате - безумие. Проверка разумности Бодхисаттвы заключается в том, как непосредственно он связан с землей. Все прочее уводит в сторону.
4. Терпение
До того как рассматривать третий уровень (бхуми) мне хотелось бы указать на десять ступеней пути Бодхисаттвы к просветлению, которые следует рассматривать как дорожные знаки, точки отсчета на карте, а не как события, отмечаемые празднованием, в череде дней рождения или окончания университета, На протяжении всего пути Бодхисаттвы нет никаких медалей за достижение. Каждая ступень, даже само просветление, напоминает различные стадии роста дерева. Первая ступень - переживание чрезвычайно яркое: это как бы внезапный взрыв радости, понимание, что вы можете быть великодушным, можете раскрыться, но следующие ступени менее яркие. Один бхуми является в вершине пика, за ним постепенно вырывается следующий бхуми, и вы пересекаете границу между ними очень незаметно, мало - помалу приходя к началу следующего бхуми. Будет легкомысленно спрашивать о том, в каком бхуми вы находитесь, или разрабатывать программу курсов с целью достижения дальнейших уровней. Это очень постепенный и незаметный процесс.
Терпение (Парамита - другой берег, связанная с первыми тремя бхуми) - оказывается в особом смысле близким к идее, что Бодхисаттва не желает быть Буддой, а предпочитает работать с живыми существами и спасать их от заблуждений. Терпение тоже подразумевает героизм в том смысле, что Бодхисаттва ничего не теряет: ему нечего терять. Практика медитации, связанная с терпением, работает с территорией. Нет территории вашей или чужой, каждый человек находится на ничейной земле. Не добиваясь просветления для себя, для личной выгоды эго, вы не нуждаетесь в территории, так что ваше пространство становится общественным участком, землей, не имеющей владельца. Ничейная земля - это свободное пространство, неподвластное законам какого-то правительства. Вы свободны делать там все что угодно, никто не может предъявить вам какие-либо требование, поэтому вы можете позволить себе ждать, быть терпеливым. Поскольку нет никаких обязательств, вы свободны от времени - не в том смысле, что бы не помнить, который час, а в том, что вы свободны от принудительных обязательств держаться в границах времени. Терпение не означает выносливости в перенесении боли, не значит, что вы позволите кому-то мучить вас, сколько ему заблагорассудится. Бодхисаттва одним ударом повергает мучителя и защищает себя, это простой здравый смысл. Фактически удар Бодхисаттвы будет более сильным, потому что он не окажется импульсивным или легкомысленным. Бодхисаттва обладает большой силой; ничто не в состоянии потрясти его, его действие спокойно, обдуманно и отличается охранительными свойствами. Поскольку между ним и другими людьми существует пространство, он не чувствует, что ему что-то угрожает, однако он очень осторожен. Он внимательно рассматривает все окружение, выясняя обстоятельства, которыми следует заниматься. На ничейной земле действует как терпение, так и разумная осторожность. Так что Бодхисаттва может совершить прыжок тигра, вонзить в вас когти, укусить, сокрушить вас. Ему не помешают общепринятая мораль или идиотское сострадание. Он не боится подчинять то, что должно быть подчинено, разрушить то, что должно быть разрушено или нуждается в нем; приветствовать то что заслуживает приветствия.
Общепринятое понимание терпения считает, что вы должны быть очень добры, ждать и сдерживать свой темперамент, подавлять свое беспокойство. Если мы ждем кого-то, мы хулим, читаем, ходим взад и вперед чтобы сохранить спокойствие. Когда нам говорят: “Извините, я опоздал”, мы отвечаем: “Ничего, я с удовольствием провел время, я смотрел на окрестности, беседовал с прохожими. Приступим к делу. Я рад, что вы пришли”. Хотя мы притворяемся, что не беспокоились о времени, в действительности нам приходится оставаться в узах жизни по часам, поэтому наши уверения в том, что нас не беспокоит время, наше стремление скрыть гнев, оказывается лицемерным. Бодхисаттва свободен от принудительных тревог по поводу времени, он может просто и спокойно сидеть, не чувствуя, что “ждет” чьего-то появления. Хотя в действии Бодхисаттвы налицо ощущение отсутствия времени, это не значит, что он делает все настолько медленно, что действие становится неэффективным. В действительности, он всегда продуктивен в делах, потому что его действие непосредственно и упорно, его ничто не отвлекает, ничто ему не препятствует. Он не жалуется в общепринятом смысле, не указывает на непорядки в организации или на невротическое поведение работающих. Он не выражает недовольства ими, а просто относится к таким случаям как к фактам, которые нужно исправить. Это кажется хорошей стратегией для бизнесмена, но если человек не отдался всему процессу движения по пути в его целостности, для него подобный способ сохранять спокойствие невозможен.
5. Традиция
Вирья, Парамита (другой берег) четвертого уровня или бхуми, означает удовольствие от труда и упорную работу с любым материалом, с любой основой для труда, которая нам представляется, - с состоянием нашего ума, с традициями, с обществом. Дело не в том, что выступать за или против традиций, за или против нашего состояния ума или нашего общества, дело в том, чтобы получать от них удовольствие и затем работать с ними. Недостаточно поверхностно отвергать различные аспекты окружающего нас мира. Просто отказываться от традиционной морали как от старомодной, подобно устаревшему стилю одежды, а затем заменять ее свободной современной моралью - было бы чрезмерным простодушием. Многие молодые люди полностью отвергают традицию, даже сам ее запах, они не видят в ней ничего истинного. “Я несчастлив из-за них всех - из-за родителей, учителей, окружающих, политических деятелей, психиатров, священников, капиталистов, ученых”, Мы осуждаем правительство, школы, церкви, синагоги, больницы. Но в таком отношении налицо некоторая неуверенность. Не может ли быть так, что общепринятом смысле, в том как идут дела, есть какая-то истина? Мы хотим оправдывать свое существование, представляясь хорошим человеком, этаким маленьким Христом или Буддой. Такая застенчивая попытка придать себе достоверность, создать свой стиль - есть только еще одна форма духовного материализма. Мы пытаемся отделить себя от любого известного стиля и оправдываем себя при помощи некоторых идей, которые облачают наш бунт в чарующую фантазию.
Напротив, Бодхисаттва прочно укоренен в традициях своего общества, однако он не чувствует себя обязанным следовать им. Он не боится сделать новый шаг, но причина по которой он выходит из традиций, заключается в том, что он знает ее достаточно хорошо. Сначала мы должны вступить в традицию, понять ее вполне, понять свойственные ей глупые и мудрые аспекты, понять, почему люди загипнотизированы ее догмами; нам необходимо уяснить, какая мудрость - если она существует, - скрывается за догмой. А затем мы можем разумным образом выйти из традиции.
Традиционный подход к тому, чтобы оказаться хорошим человеком, - это устранить всякую окраску, всякое разнообразие. Вы прикрываетесь и смешиваетесь с социальным ландшафтом; вы становитесь белым. Белый свет ассоциируется с чистотой, мягкостью, ясностью, презентабельностью. Но для того, что бы казаться чрезвычайно хорошим человеком, нам надо прибавить немного цвета для контраста с белым.
Бодхисаттва не связан белым, не связан законом, условностями или традиционной моралью; в то же время он не убьет никого на месте, ощутив по отношению к нему незначительную агрессивность, не влюбится в женщину или мужчину прямо на улице из-за того, что почувствует по отношению к ней или к нему страсть. Общепринятый подход к данному вопросу состоит в том, что мы колеблемся из-за опасений попасть в неудобное положение, сделать что-то неприятное, совершить нечто порочное. Существуют едва заметные побуждения - и мы отбрасываем их; а это создает подавленность. “Хотелось бы это сделать, но вот общество или совесть не позволяет”. Но, пожалуй, в нашем колебании есть нечто большее, может быть, это наш глубинный здравый смысл удерживает нас от импульсивного действия.
Здравый смысл лежит где-то между запретами условной морали и свободой для крайних импульсов, но это промежуточное пространство весьма неотчетливо. Бодхисаттва находит удовольствие в том, чтобы играть между колебаниями и крайней импульсивностью; так прекрасно смотреть на это; и само по себе подобное удовольствие и есть подход здравого смысла. Удовольствие состоит в том, чтобы открыть глаза на всю ситуацию в целом, а не в том, чтобы рассматривать ее с той или иной точки зрения. Бодхисаттва не защищает отрицания условностей, не высмеивает все и вся из чистого разочарования, не пытается заставить мир признать его. Не защищает он и слепых догм, которых придерживается из страха, пытаясь втиснуть мир в неподвижные идеи и правила, приспособить мир к ним. Бодхисаттва находит удовольствие в полярностях, но сам не становится на сторону какой-нибудь крайности. Он понимает, что именно находится перед ним, он видит в этом некое послание, а потому исследует его дальше и дальше; конфликт между полярностями становится для него вдохновением. Для того, чтобы стать коммунистом, вы должны иметь модель того, чем вам быть нельзя, а это значит, что вы должны понимать капитализм, что вашим вдохновением оказывается как раз капитализм.
Бодхисаттву вдохновляет война между пробужденной психикой и психикой сансарической: сансарический строй психики является вдохновением для психики пробужденной. Нам не нужно меняться, не нужно отрицать, то, что мы такое. Мы просто можем пользоваться тем, чем являемся в качестве вдохновения. Таким образом, варья, четвертая ступень, - это радостная и трудная работа с любой основой для труда, которой мы располагаем: со своими неврозами, со свои здравым смыслом, с культурой, с обществом. Мы не придерживаемся сектантских различий, не утверждаем свое превосходство, а радуемся тому что есть и работаем с ним.
6. Дзен и праджня
Парамита пятого бхуми - всеохватывающее осознание. Это медитативное состояние в индийской традиции называется дхьяна, в китайской - чань, в японской Дзен. Все эти термины означают состояние полной вовлеченности без центра и периферии. Если есть центр и есть периферия, тогда состояние нашего ума перестает быть состоянием полной вовлеченности, потому что нам приходится оглядываться в обе стороны: всегда присутствовать в полярности.
Итак, дхьяна или Дзен представляет собой состояние без наблюдателя. В поверхностном смысле, когда мы говорим об осознании, мы имеем в виду эгоцентрическое наблюдение: мы знаем, что делаем, знаем, где нам предполагается быть, как обращаться с ситуацией - это очень сложный процесс. Нам приходится не упускать из виду ситуацию и самих себя, следить за тем, как мы с ней справляемся, какое влияние на ситуацию оказывают наши действия. Нужно одновременно сделать так много вещей, что мы опасаемся утратить контроль над положением, - а потому должны быть чрезвычайно бдительны и осторожны. Старание находится таким образом в состоянии тотального сознания - вещь очень трудная и сложная.
Осознание в смысле Дзен гораздо проще. Тибетское слово для этого состояния - самтэн. Сам - осознание, тэн - “сделать устойчивым”. Следовательно, самтэн означает устойчивое осознание, скорее здравое, чем невротическое осознание, осознание в том смысле, что существуют очень немного вещей, за которыми надо следить, потому что все упрощенно до одной-единственной ситуации. Если налицо простота и простор, действия Бодхисаттвы, Парамита, великодушие, терпение, энергия, дисциплина и т. д. видны как отличные друг от друга процессы. И если эти процессы имеют место в очень открытой ситуации, тогда не возникает никакого конфликта между великодушием, терпением и остальными качествами: они могут сочетаться и дополнять друг друга.
Простор дхьяны, или “всеохватывающего осознания” способствует дальнейшему развитию праджня; в этом проявляется и резкий, точный, жалящий аспект пространства, подобный свежему холодному зимнему воздуху, он чист, прохладен, ясен. До шестого бхуми созревание праджня отражает в действиях Бодхисаттвы тонкие наклонности ума. Бодхисаттва не обладает достаточной ясностью и пробужденностью, чтобы видеть сквозь них. Но праджня проникает через благочестие подхода Бодхисаттвы, проявляясь в его необыкновенной сострадательности, в искусных и осмотрительных действиях, в способности справиться с любой ситуацией; Бодхисаттва подобен медовому сиропу, приятен, добр, мягок и в то же время неуловим. Пряджня пронизывает любое тонко состояние ума, любой смысл невмешательства или манипуляций, любое значение фиксированных понятий.
По мере развития процесса проникновения праджня, начинает развертываться следующая ступень - седьмая бхуми, упая или “искусные средства”, совершенство в применении метода. В более ранних ступенях действия Бодхисаттвы - великодушие, - терпение и т. д. - были искусными, однако в них присутствовал элемент благочестия, некоторое чувство удовлетворенности, признание того, что его практика выполняет свои функции. Теперь мы видим, что в первых шести ступенях есть очень слабое, но глубоко скрытое ожидание; конечно, чувство “этого” и “того” не бывает таким тяжелым и неуклюжим, как у людей, которые не являются Бодхисаттвами, но в то же время и неврозы Бодхисаттвы могут быть проявлениями духовного материализма. Они очень мягки и неотчетливы, их трудно уловить, потому что они содержат недвойственность вместе с ложными элементами. На этом уровне они склонны к значительной усложненности; чем более совершенными вы становитесь, тем тоньше оказываются ваши несовершенства. Таким образом, развитие “искусных средств” означает полный выход из сферы духовного материализма. “Искусные средства” являют собой метод проникновения праджня, а так же развитие чувства отсутствия “меня” и “другого”. Иначе говоря, уменьшается ощущение странствия, сокращается сеть указателей и проверочных пунктов, вы полностью настроены на то, что совершается по более высокой шкале.
Развитие упая - это не столько дело преодоление чего-то, сколько приобретение большого доверия, полной уверенности без указателей. Быть просто умелым - в этом заключается полное отсутствие помех. Мы не боимся жить. Мы должны принимать себя как воинов. Если мы признаем себя воинами, то нам открыт вход, потому что воин дерзает быть - он подобен тигру в джунглях.